Ворча и толкая друг друга, жирные полосатые бурундуки стали полукругом возле Делии, которая кормила их кусочками маисовой лепешки. Тайлер, нахмурившись, наблюдал за ней. Лицо девушки было озарено счастливой улыбкой, желтые глаза ярко блестели, а от солнечного света темные волосы казались бронзовыми. Ее грудь слегка вздрагивала от тихого, восторженного смеха.

Тайлер еще не встречал людей, способных так наслаждаться жизнью. Он подумал, что никогда так много не смеялся, как в последние два дня, а когда Делии не было рядом, очень скучал.

Тихо чертыхнувшись, Тайлер открыл небольшую фляжку и сделал добрый глоток бренди. Девушка казалась ему сейчас очаровательной. Ее юное тело возбуждало в нем желание. Тайлеру приходилось постоянно напоминать себе, что она всего-навсего девчонка из таверны, искушенная в любовных делах.

«Не успеешь опомниться, как она согнет тебя в бараний рог, доктор Сэвич», — думал он, снова и снова поглядывая на Делию.

— У тебя ничего не выйдет, — безнадежно пробормотал он.

Девушка скормила бурундукам последний кусочек лепешки, отряхнула руки и повернулась к нему с такой улыбкой, что его сердце дрогнуло.

— Ты что-то сказал?

Он завороженно смотрел на нее, почти лишившись дара речи.

— А? Ничего, не обращай внимания. — Он снова отхлебнул из фляжки.

Неподалеку от костра лежали два толстых бревна. Тайлер и Делия сидели на одном из них, а Хукеры, углубившись в Библию, — на другом. Все только что поужинали рыбой, пойманной Делией, и маисовой лепешкой. До захода солнца оставалось еще много времени, и путникам пришлось чем-то занять себя.

Погруженный в свои мысли, Тайлер рассеянно наблюдал за четой Хукеров. Вытащив из костра головню, он засыпал его землей, чтобы остудить, достал из сумки берестяной пергамент и обгоревшим концом головни начертил на нем три концентрические окружности.

— Что это ты делаешь? — спросила Делия, непроизвольно прижавшись коленом к его бедру.

Тайлер замер; возбуждение охватило его с ног до головы, и он был не в силах противиться этому. Делия склонилась над его плечом, коснувшись его грудью. Пытаясь подавить в себе желание, Тайлер быстро спросил:

— Как по-твоему, на что это похоже?

«Если она не перестанет прижиматься ко мне своей чер-товох грудью, я затащу ее в лес и сделаю такое, о чем она и не помышляла». Непреодолимая тяга к ней раздражала его.

— Это мишень, — пояснил он.

Делия отстранилась, и он перевел дух.

— Мишень? — весело спросила она. — Ты собираешься по ней стрелять?

— Не я, а ты.

— Я! — в восторге воскликнула девушка, прижимая руки к груди и глядя на него счастливыми глазами.

Она даже посмотрела, видит ли кто-нибудь ее торжество.

— Но, Тай, ведь я не умею стрелять.

— Ничего, я научу тебя. И вас, преподобный, тоже.

Калеб удивленно взглянул на него, потом на жену, нерешительно потер согнутые колени и смущенно кашлянул.

— Стрельба хороша только на охоте. Я не смогу выстрелить в человека, даже если он дикарь или разбойник.

Тайлер недоверчиво взглянул на Хукера, отлично зная, что церковь проповедовала массовое истребление индейцев, как безбожников. На самом деле поселенцы первыми стали снимать скальпы в доказательство того, что убили врага. Бостонское Народное Казначейство до сих пор выплачивало десять фунтов тому, кто предъявит скальп индейца абенаки, хотя мир с индейцами был установлен несколько лет назад.

Однако мир не наступил. Постоянные конфликты между Англией и Францией из-за новых земель отразились на судьбе индейцев. Каждая сторона стремилась заручиться поддержкой местного населения. Индейцы абенаки, возмущенные и напуганные разделом их земель, богатых дичью и рыбой, к тому же активно подогреваемые французскими иезуитскими миссионерами, восстали против английских поселенцев в Майне. В свою очередь индейцы устраивали жестокие набеги, захватывали заложников, убивали женщин и детей, а это побуждало поселенцев к мести. Из этого порочного круга нельзя было выйти уже целых пятьдесят лет. Новоангликанская пуританская церковь с прежней горячностью обсуждала эту тему.

Тайлер не считал Калеба Хукера лицемером, и поэтому поведение преподобного немало удивило его.

— Я думал, ваша религия предписывает вам убивать индейцев, святой отец.

Калеб гордо поднял голову.

— У меня есть свое мнение на этот счет, доктор.

Гнев засветился в глазах Тайлера, но на губах его была скептическая улыбка.

— У вас есть жена, Калеб, — тихо проговорил он, чтобы не услышала Элизабет. — Вы когда-нибудь видели скальпированную женщину? Знаете, как это делается? Вы хватаете ее за волосы, берете острый нож и глубоко надрезаете кожу вокруг висков. Затем сильно дергаете, и скальп остается у вас в руках, как кровавая перчатка. А на голове жертвы зияет жуткая рана.

От ужаса у Калеба побелели губы, и Тайлер пожалел, что так жестоко обошелся с ним.

«Если Хукеры намерены жить среди индейцев, им лучше поскорее усвоить школу выживания», — успокоил он себя.

— Если эта картина кажется вам чудовищной, — проговорил он так же тихо, — советую подготовиться, чтобы никогда не увидеть этого наяву. Уж лучше убить индейца самому, не дожидаясь, пока это сделает он.

Тайлер заметил, что Делия, слышавшая этот жуткий разговор, даже глазом не моргнула. А вот у Калеба слегка задрожали руки.

— Да... вы правы, — проговорил он.

Элизабет, погруженная в чтение Библии, услышав последние слова Калеба, резко подняла голову.

— Но, милый, ты не должен...

— Я должен, Лизи, — мягко сказал он. — Это необходимо для самозащиты. Индейцы...

— Но ведь индеец, которого мы встретили в лесу, был вполне дружелюбен, не так ли, доктор Сэвич?

— Вы правы, миссис Хукер, но другой может повести себя иначе.

Тайлер поднялся, отмерил пятьдесят шагов и повесил мишень на ветку дерева. Вернувшись назад, он взял ружье, прислоненное к бревну. Элизабет подошла к Калебу. Она нахмурилась, недовольно глядя на Тайлера и всем своим видом показывая, что он грубо посягает на принципы ее мужа.

Тайлер не обратил на это никакого внимания. Мрачно взглянув на Делию и Калеба, он сказал: